Владимир Маяковский

Разговор с фининспектором о поэзии

    Гражданин фининспектор!

                    Простите за беспокойство.
    Спасибо...
               не тревожтесь...
                                я постою...
    У меня к вам
                 дело
                      деликатного свойства:
    о месте
             поэта
                  в рабочем строю.
    В ряду
           имеющих
                   лабазы и угодья
    и я обложен
                и должен караться.
    Вы требуете
               с меня
                      пятьсот в полугодие
    и двадцать пять
                    за неподачу деклараций.
    Труд мой
             любому
                    труду
                          родствен.
    Взгляните -
                сколько я потерял,
    какие
          издержки
               в моем производстве
    и сколько тратится
                       на материал.
    Вам,
         конечно, известно
                           явление "рифмы".
    Скажем,
            строчка
                    окончилась словом
                                      "отца",
    и тогда
            через строчку,
                           слога повторив, мы
    ставим
           какое-нибудь:
                      ламцадрица-ца_.
    Говоря по-вашему,
                      рифма -
                              вексель.
    Учесть через строчку! -
                             вот распоряжение.
    И ищешь
            мелочишку суффиксов и флексий
    в пустующей кассе
                      склонений
                                и спряжений.
    Начнешь это
                слово
                      в строчку всовывать,
    а оно не лезет -
                      нажал и сломал.
    Гражданин фининспектор,
                            честное слово,
    поэту
          в копеечку влетают слова.
    Говоря по-нашему,
                     рифма -
                             бочка.
    Бочка с динамитом.
                       Строчка -
                                  фитиль.
    Строка додымит,
                    взрывается строчка, -
    и город
            на воздух
                      строфой летит.
    Где найдешь,
                 на какой тариф,
    рифмы,
           чтоб враз убивали, нацелясь?
    Может,
           пяток
                 небывалых рифм
    только и остался
                     что в Венецуэле.
    И тянет
            меня
                 в холода и в зной.
    Бросаюсь,
              опутан в авансы и в займы я.
    Гражданин,
               учтите билет проездной!
    - Поэзия
             - вся! -
                      езда в незнаемое.
    Поэзия -
             та же добыча радия.
    В грамм добыча,
                    в год труды.
    Изводишь
             единого слова ради
    тысячи тонн
                словесной руды.
    Но как
           испепеляюще
                       слов этих жжение
    рядом
          с тлением
                    слова-сырца.
    Эти слова
              приводят в движение
    тысячи лет
               миллионов сердца.
    Конечно,
             различны поэтов сорта.
    У скольких поэтов
                      легкость руки!
    Тянет,
           как фокусник,
                         строчку изо рта
    и у себя
             и у других.
    Что говорить
                 о лирических кастратах?!
    Строчку
            чужую
                  вставит - и рад.
    Это
        обычное
                воровство и растрата
    среди охвативших страну растрат.
    Эти
        сегодня
                стихи и оды,
    в аплодисментах
                    ревомые ревмя,
    войдут
           в историю
                     как накладные расходы
    на сделанное
                  нами -
                        двумя или тремя.
    Пуд,
        как говорится,
                       соли столовой
    съешь
          и сотней папирос клуби,
    чтобы
          добыть
                 драгоценное слово
    из артезианских
                    людских глубин.
    И сразу
            ниже
                 налога рост.
    Скиньте
            с обложенья
                        нуля колесо!
    Рубль девяносто
                    сотня папирос,
    рубль шестьдесят
                     столовая соль.
    В вашей анкете
                   вопросов масса:
    - Были выезды?
                   Или выездов нет? -
    А что,
           если я
                  десяток пегасов
    загнал
           за последние
                        15 лет?!
    У вас -
            в мое положение войдите -

    про слуг
             и имущество
                         с этого угла.
    А что,
           если я
                  народа водитель
    и одновременно -
                     народный слуга?
    Класс
          гласит
                 из слова из нашего,
    а мы,
          пролетарии,
                      двигатели пера.
    Машину
           души
                с годами изнашиваешь.
    Говорят:
             - в архив,
                        исписался,
                                   пора! -
    Все меньше любится,
                        все меньше дерзается,
    и лоб мой
              время
                    с разбега крушит.
    Приходит
             страшнейшая из амортизаций -
    амортизация
                сердца и души.
    И когда
            это солнце
                       разжиревшим боровом
    взойдет
            над грядущим
                         без нищих и калек, -
    я
      уже
          сгнию,
                 умерший под забором,
    рядом
          с десятком
                     моих коллег.
    Подведите
              мой
                  посмертный баланс!
    Я утверждаю
                и - знаю - не налгу:
    на фоне
            сегодняшних
                        дельцов и пролаз
    я буду
           - один! -
                     в непролазном долгу.
    Долг наш -
               реветь
                      медногорлой сиреной
    в тумане мещанья,
                      у бурь в кипеньи.
    Поэт
         всегда
                должник вселенной,
    платящий
             на горе
                       проценты
                                и пени.
    в долгу
            перед Бродвейской лампионией,
    перед вами,
                багдадские небеса,
    перед Красной Армией,
                          перед вишнями Японии -
    перед всем,
                про что
                        не успел написать.
    А зачем
            вообще
                   эта шапка Сене?
    Чтобы - целься рифмой
                          и ритмом ярись?
    Слово поэта -
                  ваше воскресение,
    ваше бессмертие,
                     гражданин канцелярист.
    Через столетья
                    в бумажной раме
    возьми строку
                  и время верни!
    И встанет
              день этот
                        с фининспекторами,
    с блеском чудес
                    и с вонью чернил.
    Сегодняшних дней убежденный житель,
    выправьте
               в энкапеэс
                         на бессмертье билет
    и, высчитав
                действие стихов,
                                 разложите
    заработок мой
                  на триста лет!
    Но сила поэта
                  не только в этом,
    что, вас
             вспоминая,
                        в грядущем икнут.
    Нет!
         И сегодня
                   рифма поэта -
    ласка
          и лозунг,
                    и штык,
                           и кнут.
    Гражданин фининспектор,
                             я выплачу пять,
    все
        нули
             у цифры скрестя!
    Я
       по праву
                требую пядь
    в ряду
           беднейших
                     рабочих и крестьян.
    А если
           вам кажется,
                        что всего делов -
    это пользоваться
                     чужими словесами,
    то вот вам,
                товарищи,
                          мое стило,
    и можете -
               писать
                       сами!

   1926